Если меня спросить, в чем заключается для психософии особая привлекательность системы коммунистического возведения на трон, ответить можно коротко - в чистоте эксперимента. В данном случае генофонд никак не влиял на выбор, не мутил воды, и в своем натуральном виде вылезал на поверхность психотипический аспект выбора, психология власти являла себя наиболее наглядно. Ведь здесь должен был действовать определенный психотипический механизм, возводящий индивидуума на вершину общественной пирамиды или свергающий его оттуда, формирующий политбюро, решающий судьбу верховной власти. И вот эти-то закономерности любопытно сейчас проследить.
В том, что после свержения монархии во главе России должен был в конце концов оказаться Ленин или "ленин", сомнений нет. Прекраснодушие и глупость основной массы политиков того времени, особенно нетерпимые в период войны и революции, едва ли не автоматически расчищали место для наиболее честолюбивого, думающего и циничного политика. "Ленин" же честолюбив (1-я Воля), интеллектуально силен и раскован (2-я Логика), чуток к народным нуждам (3-я Физика), и эти компоненты данного психотипа обеспечили Ленину режим наибольшего благоприятствования при захвате и удержании власти в России.
Естественно, что после создания коммунистической партии, а в особенности после октябрьского переворота, вокруг Ленина усиленно формировалась та определенная его психотипом среда, из которой суждено было выйти ленинскому преемнику. Хотя сам Ленин редко задавался подобного рода вопросами и тем более никогда не указывал на кого-либо персонально, его психотипические симпатии сами собой сужали круг возможных кандидатов.
Прежде, в разделе, посвященном 1-й Воле, уже говорилось, что у "царя" очень неважно складываются отношения с обладателями высокостоящих Воль. Он не боится их, уважает, но ужиться не может. Такие люди слишком независимы, и являются не более чем попутчиками там, где нужны не попутчики, а свита. "Царь" чувствует, что обладатели высокостоящей Воли не его люди и, широко пользуясь их услугами, старается близко к себе, в высшие эшелоны власти не пускать.
Не слишком жалует "царь" и 4-ю Волю. Он ценит покорность "крепостного", исполнительность, искреннюю верность. Однако 4-я Воля дает "царю" и массу поводов для раздражения. Она не искательна, ее исполнительность по-солдатски прямолинейна, не чутка, не артистична, а, главное, 4-я Воля малоинициативна и склонна загружать жизнь властителя множеством мелких вопросов, которые вполне могла бы решить сама. Отсюда специфическое отношение Ленина к "крепостным" (Бухарин, Каменев, Луначарский, Молотов, Калинин и т.д.), из них он составил как бы второй, дальний круг своей свиты, второй эшелон власти.
Все свои симпатии "царь" обычно отдает 3-й Воле. Хотя 1-я Воля, вероятно, чувствует, что любят не ее, а ее место, и " мещанин" не только глазом не моргнет, глядя на валяющегося в пыли бывшего властителя, но и непременно лягнет его. Все-таки "царь" слишком самоуверен, чтобы всерьез думать о своем падении, а множество специфических достоинств "мещанина" как бы заранее искупает его лишь интуитивно прозреваемое предательство. Главные достоинства "мещанина": он влюблен в сильную волю, влюблен во Власть и искренне стремится в их поле, стремится быть им полезным; он искателен, гибок, расторопен, артистичен в исполнении задач и, хотя иногда фрондирует и взбрыкивает, "царю" бывает даже в удовольствие смирять его бунт, чтобы слышать на следующий день стук "мещанской" лысины об пол, всхлипы горького покаяния, видеть опущенные долу глаза и трясущиеся руки. Именно из таких людей (Троцкий, Зиновьев, Сталин) составил Ленин свой первый, самый близкий круг, из которого потом предстояло выйти его преемнику.
При этом нельзя сказать, что селекционная работа, проводимая Лениным в своем окружении, ускользала от глаз не только современников, но и соратников. Видные партийцы (Осинский, Лутовинов) писали Ленину, что он окружает себя "надежными и послушными", но непорядочными людьми, беспомощными людьми с "гибким позвоночником", но ничего, кроме брани, не слышали от Ленина в ответ.
Таким образом явное предпочтение, отдаваемое "царем" 3-й Воле, обуславливает определенного рода преемственность власти и определяет лицо ближайшей политической истории страны, включая грядущую гибель заложенной 1-й Волей государственной системы. Как 1-я Воля Наполеона избрала покладистого, но малоинициативного маршала Груши преследователем Блюхера, и тем обрекла Наполеона на поражение под Ватерлоо и гибель империи, так и 1-я Воля Ленина, сделав его преемником "мещанина", обусловила медленное, но последовательное угасание основанной им коммунистической империи.
Правда, незадолго до смерти Ленин, кажется, опомнился и. по врожденной вредности характера, вымазал в "завещании" своих ближайших соратников грязью. Однако эффекта этот демарш не произвол. Претенденты на трон просто скрыли "завещание" любимого вождя и учителя от народа, хотя, по совести сказать, в том не было большой нужды - запоздалые филиппики "завещания" не могли вырвать рычаги власти из рук тех, кого Ленин сам к ним приставил.
