Единственная антропологическая особенность 1-й Эмоции, довольно четко прослеживаемая в европеойдно-негройдной ветви человечества, заключается в крупных выпуклых глазах, снабженных как бы лучистой внутренней подсветкой.
Природа вообще устроила так, что в момент сильных переживаний (независимо от положения Эмоции на ступенях функциональной иерархии) глаза человека начинают светиться. Так, влюбленная во Вронского Анна Каренина сама чувствовала, как в темноте светятся ее глаза.
Особенно же такое свечение присуще "романтику", из глаз которого подчас вылетают, подобно фейерверку, снопы ярких искр. И отдадим должное, это обстоятельство очень красит 1-ю Эмоцию, доводя нас, грешных, иногда до сексуального возбуждения, доводит даже в том случае, когда внешний облик "романтика" никак не возбуждает. Вспомним, в "Войне и мире" именно лучистый взгляд некрасивой княжны Марии покорил сердце гусара Николая Ростова.
Со своей стороны могу предположить, что блеск глаз в связи с эмоционально-сексуальным возбуждением имеет какое-то отношение к расширению зрачков. Вероятно, сильный внутренний вспрыск гормонов определенного эмоционального ряда, вызывает эффект расширения зрачков, наподобие эффекта от закапывания в глаза экстракта "белладоны". Недаром, слово "белладона" переводится как "красавица", неспроста, по время психологических опытов вид женщин с расширенными зрачками внушал мужчинам мысль, что они сексуально возбуждены. Вообще было бы любопытно проследить вплоть до животного мира этот феномен блестящих, расширенных зрачков в качестве выразителя и возбудителя сексуальности, да и сам гормональный механизм свечения глаз любопытно было бы исследовать. Но это уже дело не психологии, есть для этого специальная дисциплина, называемая пупиллометрией и занятая как раз исследованием эмоциональных реакций зрачка.
Хотя обладатель 2-й Эмоции назван "актером", следует уточнить, что в первую очередь подразумевается актер кино. Особый упор на кино делается потому, что театр, в силу значительной дистанции между зрителем и сценой, даже при "реалистической" (нормативной) передаче чувств, требует некоторого перебора, форсажа выражения, т.е. 1-й Эмоции. Иное дело кино, где средние и крупные планы не просто допускают, а требуют тонкой, сложной, нормативной психологической игры - именно здесь, как нигде, способен проявиться талант 2-й Эмоции, главной особенностью которой является строгая норма при выражении переживаний.
В какой бы тональности не выражал свои чувства "актер", в повышенной ли, в пониженной ли - он всегда будет адекватен ситуации, всегда пойдет от факта к эмоции, а не наоборот, как это обычно делает "романтик".
Прежде уже приводился эпизод с актрисой, которой пришлось за один день отсняться в двадцати дублях, и каждый раз слезы на ее глазах появлялись в тот момент, когда нужно, и их было столько, сколько нужно. Так вот, хотя в данном случае речь шла о большой актрисе, сама по себе способность постоянной адекватной эмоциональной реакции - не талант, а природное свойство 2-й Эмоции. Мне самому не раз доводилось с завистью наблюдать "актера", когда на похоронах людей, ему незнакомых или даже малосимпатичных, он, не будучи профессиональным актером и даже наоборот домохозяйкой, брал на себя роль камертона переживаний и это всегда было великолепно. Каждый момент печального обряда под его руководством эмоционально проигрывался точно в приличествующую случаю меру и тональность.
"Актер" безукоризненно владеет техникой эмоционального перевоплощения. Не чувства владеют им, а он - чувствами. Художник Коровин, однажды попав с Шаляпиным за кулисы во время представления "Бориса Годунова", позднее рассказывал: "Шаляпин, стоя около меня, разговаривал с балетной танцовщицей: "Господи, если бы я не был женат... Вы так прекрасны! Но это все равно, моя дорогая.."
Тут режиссер открыл дверь, и Шаляпин, мгновенно приняв облик обреченного царя, шагнул в дверь со словами:" Чур, чур, дитя, не я твой лиходей..."
В голосе его зазвучала трагедия.
Я удивился его опыту и этой невероятной уверенности в себе. Он был поразителен..."
Признаться, мне очень знакомо чувство, пережитое Коровиным при виде шаляпинской метаморфозы. Долгое время работая в разных театрах, я так и не смог свыкнуться с буквально устрашающей способностью больших актеров ("актеров") менять, как перчатки, свои чувства, перевоплощаясь практически мгновенно и безукоризненно точно.
Огромным достоинством 2-й Эмоции является постоянное стремление к обогащению своей палитры. Все оттенки эмоциональной динамики естественно и с полной отдачей проигрываются "актером": от piano-pianissimo (чрезвычайно тихо) до forte-fortissimmo (чрезвычайно громко) - и ничего, кроме удовольствия, эта игра эмоциональными мускулами ему не доставляет.
