Великая русская литература второй половины XIX века ( Толстой, Достоевский, Куприн и т.д.) любила избирать себе в героини проституток и содержанок, посвящая им множество страниц, а иногда и целые произведения. Молчал на эту тему один великий писатель, может быть, лучше других знавший столь пикантный предмет, - это Чехов. Пожалуй, лишь однажды как-то высказался он на эту тему в писанном на заказ рассказе "Припадок", однако высказался своеобразно. От начала до конца рассказа в нем сквозит плохо скрытая ирония по адресу тематически сходных писаний, прекраснодушных, исполненных гражданского пафоса и тайного вожделения. Герои рассказа - три студента: медик, художник и юрист. Если вспомнить, что сам Чехов был медиком, а два его брата художником и юристом, то ясно проглянет автобиографическая основа рассказа. Итак, три студента отправляются в поход по публичным домам. Для медика и художника (старших братьев) такого рода визиты - дело обычное, для юриста (Михаил - юрист- младший в чеховской семье) они в новинку. Заканчивается же студенческий поход по злачным местам тем, что целомудренный юрист разражается гневной филиппикой по адресу своих распутных спутников. И в ответ художник произносит нечто совершенно неприличное для русской литературы: « Так и знал, что этим кончится. Не следовало бы связываться с этим дураком и болваном! Ты думаешь, что теперь у тебя в голове великие мысли, идеи? Нет, черт знает что, а не идеи! Ты сейчас смотришь на меня с ненавистью и с отвращением, а по-моему, лучше бы ты построил еще двадцать таких домов, чем глядеть так. В этом твоем взгляде больше порока, чем во всем переулке!" Из рассказа не видно - по какую сторону находится автор, но, судя по чеховским письмам, в которых высказывалась симпатия к посетителям публичных домов и неудовольствие от отсутствия такого рода учреждений, отповедь художника в "Припадке" - отражение авторской позиции.
Сам по себе разговор о сексуальных предпочтениях Чехова не имел бы никакого смысла, если бы в этой частности не отразилось целое - 1-я Физика писателя. Нужно обладать избыточной, результативной, монологовой, толстокожей и абсолютно бесстрашной плотью, чтобы почти весь зрелый период жизни обходиться услугами проституток. От 1-й Физики, дополненной 3-й Эмоцией, происходит и та неспешность, с которой Чехов решал вопрос о браке. Когда же писатель надумал-таки связать себя узами Гименея, полноценная семейная жизнь оказалась для него невозможной, и подобная ситуация вообще характерна для "чеховского" порядка функций.
1-я Физика могла бы сделать из Чехова эгоиста, скрягу, потребителя, человека, равнодушного к нуждам и страданиям людей, если бы ее постоянно не придерживала развернутая вовне 2-я Воля. Куприн находил такое сочетание загадочным, он писал, что Чехов "мог быть добрым и щедрым не любя, ласковым и участливым - без привязанности, благодетелем - не рассчитывая на благодарность. И в этих чертах, которые всегда оставались неясными для окружающих, кроется, может быть, главная разгадка его личности". Еще ближе к пониманию природы чеховского альтруизма стоял другой писатель (Потапенко), по мнению которого "не может быть подвергнуто сомнению, что искреннего влечения к врачебной деятельности А.П. не питал. Заблуждения же наблюдателей объясняется тем, что за влечение они принимали исключительно развитое в нем чувство долга, которое заставляло его с улыбкой на губах делать то, что было ему неприятно и даже противно..."
Действительно, обостренное чувство долга - производное от 2-й Воли толкало к людям эгоистичную 1-ю Физику Чехова. Не нутром, не кожей сочувствовал он нуждающимся и страдающим, а сильным, гибким духом своего "я". Именно 2-я Воля заставляла Чехова бесплатно лечить, строить деревенскую школу, помогать материально семье, собирать библиотеку для родного города Таганрога. К той же 2-й Воле восходят лучшие стороны чеховской натуры: порядочность, деликатность, демократизм, скромность и т.д. Но бессмертием своим Чехов обязан 3-й Эмоции.
В том, что у него была 3-я Эмоция сомнений нет. О ней, только в других терминах, сообщали люди, хорошо Чехова знавшие: « Его всегдашнее спокойствие, ровность, внешний холод какой-то, казавшейся непроницаемой, броней окружали его личность. Казалось, что этот человек тщательно бережет свою душу от постороннего глаза.
Но это не та скрытность, когда человек сознательно прячет что-то такое, что ему неудобно показать и выгодней держать под прикрытием".
"Сухари", в качестве главного занятия, редко избирают артистическое поприще. Обычно литература, музыка, искусство - для них хобби, а не профессия. Сам Чехов, как бы намекая на несерьезность своих литературных занятий, любил говорить, что медицина ему жена, а литература - любовница. Впрочем, начало его писательской карьеры действительно выглядело несерьезным по содержанию и форме и преследовало одну цель - приработок. То, что поначалу Чехов избрал себе юмористический жанр, очень понятно:1-я Физика окрашивала его мировоззрение в светлые жизнелюбивые, веселые тона, фиговый листок 3-й Эмоции - ирония - во всем окружающем находила повод для насмешки, однако добродушие 2-й Воли делало эту насмешку беззлобной. Таким образом, из всей суммы порядка функций и сложился первый юмористический период творчества Чехова, точнее, еще не Чехова, а Антоши Чехонте.
Однако по прошествии времен, знакомства с серьезной литературой и серьезными писателями, накопления невеселого жизненного опыта, туберкулеза и общего истощения сил многое переменилось, и Чехов постепенно превратился в того Чехова, каким мы привыкли его себе представлять: классического певца сумерек, писателя тихой светлой печали. 1-я Физика истончилась и в самом Чехове, и в его творчестве. Остались беззлобие, честность и стыдливость 2-й Воли, равнодушие к умозрительной проблематике 4-й Логики, и доминантой его творчества стала нежная, еле слышная свирель 3-й Эмоции.