Но, чтобы понять, не только что любит, но и как непосредственно проявляется психотип "гёте" в изобразительном искусстве, следует обратиться к творчеству одного из величайших скульпторов ХХ века - творчеству Генри Мура. Посетивший мастерскую скульптора еще при жизни Мура, архитектор рассказывал: «...скульптуры особенно хороши среди живой природы, ибо становятся частью ландшафта. В их тени прячутся от летнего зноя овцы, причудливые силуэты фигур сливаются с холмами и деревьями. Большинство работ Мура - деформированные женские фигуры: толстозадые, с мощными бедрами и маленькими, почти декоративными головами. За ненадобностью голова может и вовсе отсутствовать: скульптор предпочитает разговаривать со зрителем языком тела...(3-я Логика?) "Сам Мур говорил о своем творчестве: « Одно из свойств, которое, хочется думать, присуще моей скульптуре, - это сила, прочность, внутренняя энергия.." Добавим от себя - и покой.
В рецензии на московскую выставку Генри Мура рассказывалось, что по мнению одной музейной смотрительницы, в течение нескольких дней прожившей среди скульптур Мура, пребывание среди них следует прописывать нервным людям вместо транквилизаторов, таким удивительным чувством равновесия и покоя наделены эти скульптуры. Действительно, вид могучих, исполненных внутренней силы, обычно лежащих женских торсов Мура действует необычайно умиротворяюще и в тоже время может послужить как иллюстрацией внешнего и внутреннего психического состояния"гёте".
Описывая внешнюю сторону «гёте», хочется описать его так. Крупное, мускулистое, росло существо. Взгляд, в котором сочетаются энергия, добродушие и рассеянность. Жест и мимика спокойны, раскованы, выразительны. Молчалив, не без труда подбирает слова, хотя при случае бывает очень и очень велеречивым. Прическа оставляет впечатление ухоженности, но в неком свободном состоянии. Женщины злоупотребляют макияжем. Одежда дорогая, часто чересчур пышная, но неброская.
Узнав о гибели поэта, князь Паскеевич писал царю: « Жаль Пушкина, как литератора, в то время, когда талант его созревал; но человек он был дурной". Нас, с детства влюбленных в поэзию Пушкина, не может не покоробить такая характеристика, но, увы, с ней трудно спорить. Даже, если мы заменим слово "дурной" на более деликатное - "тяжелый", эта подмена не обойдет того странного, на первый взгляд, противоречия, присущего пушкинской натуре, что Пушкин-поэт был неизмеримо выше, лучше, чище и даже умнее Пушкина-человека. Однако данное противоречие не уникально, оно прямо проистекает из присущего всякому "пушкину" порядка функций, где поэтический мотор - сильная, избыточная 1-я Эмоция противопоставляется ослабленной ранимой 3-й Воле, а вместе с Волей, как уже говорилось, и личности в целом.
Генрих Гейне, "пушкин" по своему психотипу, признавался:"...мой образ - это кислая капуста, политая амброзией!" Практически в том же, но более развернуто исповедовался Пушкин:
Замечательный автопортрет, все в нем верно: и ощущение своей незначительности, и суетности, и малодушия (3-я Воля), верно даже и то, что работа души свершается у него, как бы толчками, с перерывами на сон, но чувства, раз пробужденные, парят на огромной высоте (1-я Эмоция). Еще замечательней, что Пушкин нашел в себе мужество не просто на поэтическое полупризнание, но и на прямое обнажение своих язв. В одном из писем он каялся: «...мой нрав - неровный, ревнивый, обидчивый, раздражительный и, вместе с тем, слабый, - вот что внушает мне тягостное раздумье". Слабохарактерность Пушкина не составляла тайны для близких, один из них писал: « Иногда можно было подумать, что он без характера: так он слабо уступал мгновенной силе обстоятельств. Меж тем ни за что он столько не уважал другого, как за характер..."
"При всем добросердечии своем Пушкин был довольно злопамятен, и не столько по врожденному свойству и увлечению, сколько по расчету; он, так сказать, вменил себе в обязанность, поставил за правило помнить зло и не отпускать должникам своим," - замечал один из ближайших друзей поэта, характеризуя тем самым не личность и даже не "пушкинский" психотип, но обладателей 3-й Воли вообще. Большую или меньшую оригинальность обидчивости "пушкина" придает лишь то, что обнаруживается она через страшное его злоязычие. Сочетание 3-й Воли с 1-й Эмоцией награждает "пушкина" совершенно потрясающим даром хулителя. Причем, 3-я Воля определяет злость и пугливую наблюдательность к слабостям и уродствам оппонента, а 1-я Эмоция облекает эти ядовитые заметки в такие убийственные выражения, образы и метафоры, что слово "убийственные" приходится иногда понимать буквально. Во всяком случае, о древнегреческом поэте Архилохе рассказывали, будто он, будучи отвергнут одной молодой особой, написал такой стишок, что вся семья избранницы повесилась. К сожалению, стихотворение Архилоха не сохранилось, но с большой долей уверенности можно сказать, что оно не было простым, назывным набором площадной брани, типа "вы - такие, сякие, разэдакие.." Нет. Вспомним классическое из Пушкина:
Талант "пушкинского" злоязычия заключается в подтексте, околичностях, иносказаниях. Отрава вспрыскивается исподтишка, в последний момент, так что жертва не сразу догадывается о смертоносной инъекции. Вот еще один шедеврально-образцовый пример из Марциала (привожу по памяти):
