На примере Бонифация YIII легко в общих чертах представить себе характер, поведение и судьбу, занятой в политике, "ахматовой". Для полноты картины добавлю только, что из известных политиков к данному роду принадлежали: Александр Македонский, императоры Август и Адриан, Людовик Святой, Валленштейн, последняя русская императрица Александра, последний немецкий император Вильгельм II, Адольф Гитлер, Индира Ганди, Джохар Дудаев, Александр Лукашенко.. Суммой психотипических черт "ахматовой"-политика можно считать непринужденную властность, непоколебимую веру в себя, бескомпромиссность, бесстрашие, воинственность, беспощадность, неприхотливость в быту, склонность к мистике, ораторский талант, трагизм прогнозов, импульсивность, иррациональность, непредсказуемость поведения, планов, настроений и зачастую в результате - печальный конец политической карьеры, обычно насильственный.
Особого разговора в связи с политической деятельностью "ахматовой" заслуживает такая спорная фигура в мировой истории как Адольф Гитлер. Его образ оказался настолько искаженным пропагандой союзников по антифашистской коалиции, что до сих пор карикатура на Гитлера, нарисованная в годы войны, принимается за него самого. Однако стоит раскрыть "Застольные разговоры Гитлера", как становится очевидна несостоятельность стереотипа "бесноватого фюрера", и перед читателем предстает, может быть, слишком самоуверенный, не слишком умный, не слишком и однобоко образованный, но совершенно нормальный человек. Если и было в поведении фюрера что-то экстравагантное, то не для норм его психотипа, а для иных психотипических норм. Гитлер был, занятой в политике, "ахматовой", и тем проблема психики фюрера, можно сказать, исчерпывается.
Сама параллель Ахматова - Гитлер выглядит, на первый взгляд, кощунственной, но вчитаемся в такие строки:
Узнаваемо? Очень по-гитлеровски звучит, а ведь это цитата из "Поэмы без героя". И повод для такого прозрения будущего сотворенного Ахматовой апокалипсиса столь же бредов, как мотивы гитлеровских политических галлюцинаций. Ахматова возомнила, что ее встреча с Исайей Берлиным была эпохальной. Сам Берлин писал об этом так: "Мы - то есть она и я - неумышленно простым фактом нашей встречи, начали холодную войну и тем самым изменили историю человечества. Она... была совершенно в этом убеждена и рассматривала себя и меня как персонажей мировой истории, выбранных роком, чтобы начать космический конфликт"(!) Характерное для "ахматовых" крайнее самомнение, помноженное на иррациональный трагический прогноз, непременно дает одну и ту же самодовольную апокалиптическую картинку, а в чьей голове она возникает: русской поэтессы или немецкого политика - ни так уж важно.
На примере Гитлера вообще удобно наблюдать "ахматову"-политика в его чистейшем виде. Сочетание 1-й Воли и 2-й Эмоции делало из Гитлера великолепного оратора, оратора, апеллирующего не к разуму публики, а к ее эмоциям. Для униженных версальским договором немцев и в условиях демократии такая комбинация могла оказаться и оказалась особенно действенной. Сам Гитлер прекрасно осознавал решающую роль 1-й Воли, как компонента своего ораторского таланта и даже время своих выступлений увязывал с вечерним временем, периодом усталости и упадка духа. Он говорил: "По утрам и даже в течение дня человеческая воля гораздо сильнее сопротивляется попыткам подчинить ее другой воле и чужим мнениям. Между тем вечером люди легче поддаются воздействию, которое оказывает на них более сильная воля. В самом деле, каждый митинг - это борьба двух противоположных сил. Ораторский дар, которым обладает более сильная, апостолическая натура, в это время дня сможет гораздо легче захватить волю других людей, испытывающих естественный спад своих способностей к сопротивлению, чем это удалось бы сделать в другое время с людьми, еще сохранившими полный контроль над энергией своего разума и воли."
Вторым после 1-й Воли компонентом ораторского дара и залогом политического успеха Гитлера являлась мощная процессионная 2-я Эмоция. Ее фюрер тоже ясно чувствовал в себе, поэтому часто отзывался о себе как о "художественной натуре" и грозился бросить политику ради искусства. Во всем своем блеске демонстрировала свою силу 2-я Эмоция Гитлера на трибуне. Ее способность чувствовать состояние толпы в каждый отдельный момент выступления и мгновенно адекватно реагировать на него точной яркой формулировкой, позволяла фюреру прямо смотреть в душу немца и тут же находить слова для выражения смутных, неоформленных чаяний толпы. В сочетании с самоуверенностью и напором 1-й Воли, гипноз 2-й Эмоции Гитлера превращал слушателя в зомби, во всяком случае на то время, пока он непосредственно находился в поле гитлеровского речевого магнетизма.
Слабость ораторского дарования фюрера заключалась в том, что апеллировал он исключительно к эмоциям человека, пренебрегая в речах доводами рассудка. Поэтому долгосрочным его воздействием были подвержены только те, у кого Эмоция стояла Вверху, а Логика - Внизу. Перед волевыми думающими людьми бисер гитлеровского красноречия метался совершенно напрасно.
